Чтобы выдвинуть встречную систему, не хватило бы гениальности самого Антемия, ибо условия того времени не благоприятствовали созданию второй новой системы. Только что созданная система Юстиниана лишь потому достигла господствующего положения, что она так же радикально удовлетворяла «внутренним» запросам времени, как и внешним требованиям властителей архитектуры. Можно было бы примкнуть к одной из существующих более ранних систем. Но с того момента, как возникли новые возможности, рамки этих старых систем стали удивительно «тесны», и дальнейшее их развитие, казавшееся еще в 500 г. вполне возможным (это доказывает частный случай новаторства сирийской архитектуры), теперь представляется Совершенно немыслимым. Примкнуть к ним значит неизбежно замкнуться в преднамеренной гордой обособленности эпигонов (такова извечная историко-социологическая ситуация), защитников и хранителей более узкого, более простого, более «честного», наконец, и менее совершенного искусства. Но и при этих условиях трудно обособиться от воздействия новых идей, которые проникают повсюду.
Для бесталанных и поверхностных умов этого достаточно, ибо можно взять отдельные, производящие впечатление поверхностные мотивы, вырвать их из новой системы и кое-как сочетать их с формами, берущими свое начало в еще существующих старых системах. Этот тщеславный и бездарный модернизм является типичным для «провинции» в духовном смысле. Можно предположить, что «некоторые загадочные руины сирийских хинтерландов» (т. е. отдаленных областей, тяготеющих к центру), являются остатками таких построек, которые имитируют, например, «чарующие» формы плана нового зодчества, но благодаря технической неподготовленности перекрывают сооружения плоским потолком в духе старой системы.
На несколько более высокой ступени возможно копировать готовые здания данной системы, внося лишь небольшие варианты. В этом случае вся суть в том, руководствуется ли заимствованное произведение основной объединяющей идеей и общим мировоззрением данной системы или же определяется непониманием и технической несостоятельностью.
Можно вживаться в новую идеологическую систему и, извлекая из нее одну или несколько мыслей, которые она потенциально в себе содержит, развивать их в целостно-оформленные образы. Эти скромные или претенциозные копировщики создают «широкое потребление» продукции данной системы. Они являются ее распространителями и вульгаризаторами.
Можно, ориентируясь на сохранение целого, транспонировать новую систему согласно данным условиям в другой «стиль». В этом случае концепция, в сущности, не творческая, но механическая, а тактика в некотором роде оппозиционная (внутри новой «партии» образуется «правое» крыло). Успех зависит от того, обладает ли интерпретатор достаточно тонким чутьем, чтобы вполне учесть текстуальные и смысловые изменения. В противном случае возникают такие грубые и варварски напыщенные транспонировки, как Звартноц. Исторические последствия подобной трансплантации могут быть чрезвычайно важными.
Можно, наконец,- но на это способны только самые тонкие умы - принять безоговорочно новую систему и из нее при помощи утонченных изменений развивать новые в корне идеи. Так поступил гениальный архитектор Сан Витале., Его на первый взгляд мало заметные изменения создали зародыш дальнейшего развития, которое имело всемирно-исторические последствия. К этой группе принадлежат до известной степени создатели юстиниановской системы, чувствующие себя по отношению к ней неизмеримо более свободно, чем их адепты. Они могут развивать до крайних пределов свои собственные идеи, весь охват которых доступен только им одним, и, доведя их до кульминационной точки, подготовить их уничтожение (такова в известном смысле роль церкви Апостолов).
Уже следующее поколение обладает большей свободой. Различные проявления новой системы выступают несколько отчужденно, на некотором расстоянии. В ней обнаруживаются «ошибки». Здесь типичный образ действия - «редукция».
Journal information