Такое целостное произведение византийского стиля возникло несколько позже. Это был собор св. Марка в Венеции. Частично используя старые фундаменты простой базилики, теперь воздвигли центрическое здание, состоящее из одинаковых, перекрытых куполами квадратов: один квадрат располагается посреди, остальные четыре в виде концов греческого креста; мощным квадратным столбам куполов соответствуют широкие полуциркульные арки, ясно разграничивающие между собой все пять помещений. Если все построено на «сложении», то проходы, благодаря маленьким узким мостикам среди купольных столбов, а еще сильнее мостики, перекинутые от столба к столбу, воспринимаются как внутренние -формы, как элементы пространственного «разделения». Благодаря более поздним добавлениям, как, например, алтарная преграда, число внутренних подразделений увеличилось еще больше. Невыносимое соседство и смещение «сложения» и «разделения» пространства образуют более высокий синтез, благодаря оптической бесплотности, уничтожающей резкие контрасты. Ибо куда зритель ни взглянет, всюду он видит краски и слабые отражения, в нижней части пространства - мерцающие мраморные плиты и колонны, в верхней - сверкающие мозаики, сглаживающие резкие грани, закрывая своим узором плоскостные стены.
Вместо материальной, телесной толщи стен и столбов художественному восприятию представляется тонкая поверхность, словно простертая в воздухе. Форма пространства вполне определенна, однако, границы этого определенного пространства кажутся слабо очерченными, не твердыми; перед глазами зрителя как будто одни колеблющиеся на невидимых лесах ковры, которые при первом приближении к ним взлетят, как облака. При этом понимании создается такое впечатление, что стены не определяются силами, заключенными в них; кажется, будто они созданы живой трепетностью воздушной атмосферы, будто эти мозаичные ковры надуты изнутри, и целое становится вибрирующей средой, на которой возносятся, как воздушные шары, высокие купола.
Все это не поддается рассудочному анализу, как в сновидениях, все освобождено от реальной действительности, и также «вне времени и пространства» выступают мозаические фигуры на золотом фоне. Погруженный в эту колеблющуюся пеструю атмосферу, невольно спрашиваешь себя, достаточно ли сил у кристаллических центров, чтобы создать из целого нечто твердое, четкое, особый микрокосм, или все это может раствориться в движении этих колебаний? Но состояние неустойчиво. В то время, как стили «сложения», как Ренессанс, обрабатывают камень как четкую форму, а стили «разделения», как Барокко, создают впечатление становления, здесь делается попытка создать впечатление продленного бытия, проникнутого глубочайшим переживанием, из которого родился византийский стиль. Это мечта о потустороннем, о бессмертии.
Формально это выражается в том, что все предметы сводятся к чисто зрительному, основанному на многократных пересечениях и световых контрастах; человек погружается в мир, в котором ничего нельзя ощущать, где можно только все видеть. Но этот мир не растворяется в небытии. В нем живут силы, которые собирают пространство вокруг твердых осей; позже здесь нет ни полной укрепленное, ни полнейшего растворения, а увековечено промежуточное состояние.
Journal information