anonimusi

Это сегодня нам кажется: великий писатель и какая-то волынская помещица. А тогда все было наоборот.

Она — внучатая племянница королевы Франции, наследница старинного рода, и он — безродный парижанин, самовольно приписавший аристократическое «де» к своей вполне заурядной фамилии.

anonimusi

В 1991 году 65-летняя профессор Городского университета Нью-Йорка Патрисия Томпсон, в девичестве Джонс, сообщает широкой публике, что ее настоящим отцом был Владимир Владимирович Маяковский, и просит отныне звать ее Елена Владимировна Маяковская. До этого считалось, что детей у Маяковского, который никогда официально не был женат, не было*.

anonimusi

Сначала говорят: посмотрите, дети, это — великий русский поэт, он писал о природе и о любви.

Потом рассказывают: такая-то и такая-то, первая красавица Петербурга, была его Музой.

Внимательный школьник почувствует в стихах: что-то здесь не так, не просто Музой все-таки…

И однажды, много после, история чужой любви распахнется перед тобой, и ты, уже много повидавший и много полюбивший, вдруг захлебнешься от тех страданий и мучений, которые связывали поэта и его Музу…

anonimusi

Разбирая почту, нашла такое вот письмо недельной давности...

"Читаю Ваш блог в ЖЖ. Иногда читаю в Одноклассниках или в Фейсбуке. Вижу, Вы пишете иногда отзывы на книги, которые покупаете в ЭКСМО. С этим издательством у меня своя дружба. И очень неплохая дружба, скажу я Вам. Только на Ваши отзывы почему-то люди реагируют нормально, приятно, добродушно, чего не скажешь обо мне. Благодаря своей книге я узнала, сколько же у людей в душе ненависти и зла.

anonimusi

О его историях любви можно рассказывать днями без остановки...

И о первой жене Анечке Изрядновой, разделившей с ним первые робкие московские годы, и о Зинаиде Райх, вышедшей после него за Мейерхольда (через несколько лет после смерти Есенина ее зверски убили неизвестные), и об Айседоре Дункан (полтора года есенинская фамилия официально звучала как Есенин-Дункан), и о внучке Льва Толстого — Софье Толстой («я не могу с ней жить, у них в доме одни сплошные брови!»)…

Он любил (или говорил, что любил) многих.

Но я расскажу о той, которую он не любил. О той, которую — единственную! — мог бы полюбить по-настоящему, без тщеславного стремления обладать раритетом или покорять непокорное, мог бы, если бы успел…

Третьего декабря 1926 года (спустя почти год после трагедии в гостинице «Англетер») сторож Ваганьковского кладбища услышал близкий выстрел. Крадучись и пугаясь каждого шороха, он перебегал за оградами, пока не увидел на могиле поэта Есенина неподвижно лежащую женщину.

Она чуть слышно стонала, рядом валялся пистолет и скомканный листок бумаги… «Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого еще больше собак будут вешать на Есенина... Но ему и мне это будет все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое...»

Она умерла по дороге в больницу и была похоронена рядом с Есениным. Долгое время на памятнике было просто написано «верная Галя». Потом надпись все-таки привели в порядок и чин по чину указали: «Галина Артуровна Бениславская, 1897-1926».

anonimusi

«Умру — вдовей по мне три года, а потом выходи замуж».

Пушкин отлично знал свою Наташу. Знал ее нехитрую, словно у маленькой птички, душу. Знал ее простенькую жизненную программу. Знал ее отнюдь не тайные помыслы, обыкновенные желания и сокровенные (откровенные?) мечты.

Рядом с Пушкиным Наташа была разве что маковым зернышком — понятным до боли и простым до удивления.

«Сашка, Машка, Гришка, Наташка», — шутливо перечислял Пушкин своих детей… И еще одна Наташка — большая, но такая же маленькая.

anonimusi

Максимилиану Волошину в чем-то по-настоящему повезло.

Угораздило же его построить летний домик не где-нибудь — в самом Коктебеле, куда потом потянутся советские и несоветские трудящиеся, любители простого отдыха на пыльных пляжах и замусоренных скалах…

Одуревшие от неспешного Коктебеля, засасывающего в сонную трясину безграничного пьянства, туристы обязательно поднимаются «к домику Волошина» — чё за Волошин, непонятно, но культура — она и в Коктебеле нужна.

Но речь, кстати говоря, пойдет вовсе не о Волошин.

Вернее, не только о Волошине. Даже так: не совсем о Волошине. А о любви, которую он в шутку придумал. И нечаянно сломал женщине жизнь.

Дело в том, что Волошин был огромным любителем розыгрышей и мистификаций.

anonimusi

Это просто комната в коммуналке: дверь, напротив окно, домотканый коврик от двери до окна…

…Обшарпанный письменный стол, малюсенький диванчик, с которого — прямо как у Достоевского — можно открывать входную дверь, не вставая, какой-то сундучок для пожитков и полка с книгами на стене.

Если в такой комнате двухметровый человек задумает броситься навзничь на пол и раскинуть руки в припадке безудержного молодого счастья, ногами он обязательно упрется в стену под подоконник, головой стукнется о дверь, а руки… Ну их вообще раскинуть невозможно — там же диванчик…

А он так и упал: от окна до двери, навзничь, руки по швам, и рядом пистолет. Красивый, сильный, высокий, чуть больше чем тридцатилетний….

anonimusi

«Она была его компасом, звездой, его силой. А вот все остальные были его слабостями».

Если честно, я не знаю, кто именно сказал так об Ольге Фрейденберг — интернет молчит, а фраза помнится вот уже несколько десятилетий. Многим женщинам удается быть слабостью сильного мужчины. Немногим удается быть его силой.

Их роман начался в 1910-м, когда им обоим — и Ольге, и Борису — было по двадцать. Закончился… Впрочем, он не закончился. В привычном смысле — конечно, да, что-то случилось, и любовные письма стали дружескими.

anonimusi

Сегодня никто не помнит эту девочку, но каждый из нас с первого аккорда узнает песню на ее слова.

Я даже не знаю, с чего начать рассказывать эту историю, грустную и напряженную, как звон одинокой струны. Она тянется вот уже сто лет, эта тихая, почти неслышная, но очень тугая история, вокруг которой закручен сумасшедший ХХ век с его пропастями и вершинами. 

Вот маленький отрывок из театральной рецензии на аристократический балет, который весной 1893 года давали в Петербурге сразу же после «Le mari de la veuve», «Мужа вдовы», салонной комедии Александра Дюма:

«Въ танцахъ пьерро и арлекиновъ отличились г-жа Лопухина и Висковатова і гг. Половцовъ и Вревскій».

anonimusi

Наверное, она была не первой, эта любовь. Но самой первой на пути к бессмертию — точно.

История начинается просто. Одна хорошая провинциальная девочка, умница и красавица, родительская отрада, в 1913 году едет из Минска в Петербург учиться на Бестужевских курсах.

Во-первых, она действительно умница — минская гимназия с отличием, прилежание — выше всяких похвал. Во-вторых, есть хорошие знакомые — отец, мелкий минский чиновник, откуда-то хорошо знает Корнея Ивановича Чуковского, а Корней Иванович чудесно относится к маленькой Софье. Может быть, он даже слегка влюблен в нее — даром что Соня совсем еще ребенок.

Ну, это она для Чуковского ребенок (ему тридцать один, ей семнадцать), а для самой себя она — совершенно взрослая. Еще бы — в семнадцать.

И вот она, Софья Шамардина, маленькая минчанка необыкновенной красоты, в Петербурге.